В октябре 2011 проект «Возвращение» (ФЕБК) обогатился совершенно новаторской для нашей страны идеей: силами бывших заключенных была создана театр-студия «Вольный дебют». Театр помогает бывшим заключенным заговорить и быть понятыми на “новом” для них языке — языке свободы. Благодаря поддержке добрых людей, после годичного перерыва проект приобрел второе дыхание!

— Сергей, можно я тебя попрошу за Петропавла почитать?

Анастасия, режиссер,  обращается к Сергею, бывшему заключенному. Сейчас в театре репетируют переложенный для сцены роман Евгения Клюева «Между двух стульев». Петропавел – главный герой – путешествует по волшебному миру и встречается с его жителями. Роль одного из них – «Белого Безмозглого» — исполняет Маша. Маша приходит в театр как волонтер и принимает участие в репетициях.

— Вы, простите за нескромный вопрос, какого пола? – Сергей, ссутулившись вглядывается в текст. По сюжету, через пару сцен герои попадают в шторм в открытом море. Сергей держит листочки так, будто он уже очутился в непогоде, и это – его спасательная шлюпка.

— Скорее всего, женского.

— Нельзя ли поточнее? – В тексте пьесы здесь ремарка: «Не очень вежливо переспросил Петропавел». «Не очень вежливо” у Сергея пока не получается... Сейчас он учится читать текст так, чтобы его просто было слышно. С этой задачей он уже справляется.

Дальше Маша должна начать засыпать.  Партнер ее будит:

— Ты меня толкни, и я проснусь.

— А я толкаю, да, — Сергей не то вопрошает, не соглашается. Он и сам еще не решил.

— Ну, толкни же уже! – подначивает режиссер.

Сергей неловко опускает листочки и чуть касается Маши. Та с готовностью просыпается и продолжает:

— А слова ничегошеньки не объясняют, это все суета и ассиметричный дуализм языкового знака!

Она снова засыпает, Сергей снова вынужден ее будить. С каждым разом он толкает Машу все смелее. Режиссер все равно остается недовольна:

— Понимаешь, она все время засыпает и ничего тебе не объясняет, сволочь такая!

Сергей обещает отныне проявлять большее стремление к знаниям о языке, несмотря на то, что на нем ничего нельзя объяснить.

— Объясняйте, объясняйте, и я верну вас, — угрожающая пауза. Сергей дает понять, что всем станет очень плохо, если ему не объяснят про язык.

Сцена повторяется еще раз, задача усложняется, Маша залезает на высокий стул, Сергея пересаживают поближе, чтобы удобнее было будить.

— Маша, выдай мне свою озлобленность, и хамства поддай! – Этот идиот не понимает ничего, а ты ему объясняешь! — кричит режиссер.

Маша просыпается и произносит целую речь:

— Парадокс общения в том и состоит, что можно высказаться на [условно-”искусственном”] языке и, тем не менее, – быть понятым. Ведь бессмысленно пытаться объяснить что бы то ни было с помощью названий. Имена условны. Они не воссоздают предметного мира. Они создают свой мир, и  это — мир имен и мир слов.

…

Когда заключенный выходит на свободу, он тоже попадает в условный мир имен и слов. Проблема в том, что он не понимает, что они означают. Он не знает, что означают не только слова, он позабыл и простые чувства, зона заставила его запрятать все это под толстый панцирь.

Аркадий Барановский, куратор проекта, рассказал о проблемах, с которыми сталкиваются бывшие заключенные, и о том, как театр помогает их решать:

«Поскольку заключенные побывали в экстремальных условиях, они всегда особенно зажаты и скованы,не умеют и не знают  как проявлять эмоции. Например, один человек у нас  никогда не улыбался. Прошло полтора-два месяца, и я его просто не узнал, — у него эмоции уже начали пробиваться сквозь защиту, и он стал улыбаться. Театр так и работает, “вскрывает” тюремную оболочку и раскрепощает людей».

Сергей участвовал уже в четырех репетициях. Он вышел из колонии восемь лет назад и стал волонтером в религиозной организации, где вел переписку с заключенными. В театр он попал случайно – искал тех, кто занимается реабилитацией, и так познакомился с Аркадием.

Его впечатления о первых репетициях: «Очень раскрепощаешься, ведь после освобождения был очень зажат. Легче адаптироваться через игровую форму. Сложновато привыкнуть к тому, что нужно публично читать текст, но со временем становится легче, и уже совсем по-другому чувствуешь себя».

На сцене Сергей делает большие успехи прямо на глазах:

Проснитесь, сколько можно спать! – Неколебимый в своей решимости, он “скидывает” Машу со стула. Он очень хочет узнать, почему при объяснении нельзя пользоваться словами.

— Парадокс общения в том и состоит, что можно высказаться на языке и тем не менее – быть понятым, — снова рапортует Маша.

Несмотря на восемь лет жизни на свободе, Сергей все же нуждается в программе адаптации, которая дала бы ему язык, на котором можно высказаться и быть понятым – колония “отбирает” его  у каждого, и “отвоевать” его назад не так-то просто.

Как рассказала специалист-криминолог из Израиля Даниэль Антеби, присутствовавшая на репетиции, социо-реабилитация с помощью искусства распространена в Скандинавии, Америке и Западной Европе. Разница в том, что в этих странах программы финансируются государством, и работают по другому принципу: за участие в программе бывший заключенный получает некий бонус, например, медицинскую страховку.  Подобная схема – сильный стимулирующий фактор, именно он зачастую заставляет человека сделать самый сложный, первый шаг.

В настоящий момент в России практически нет достаточно действенной государственной программы ресоциализации заключенных.

Михаил Сенкевич, эксперт Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека, убежден, что любая такого рода программа должна начинаться прямо в колониях:

«Что такое социальная адаптация? Человек побывал в местах лишения свободы, и не раз, и не два, и не три, — он уже пропитан зоной, “просолен” лагерными понятиями. Он уже знает, что снова сядет, на этом ведь никто не останавливается. Единожды попав в тюрьму, как правило, человек остается там надолго, если не на всю жизнь... Периодически “выходит”, но работать его не заставишь. С ними надо работать, — мы с  Аркадием глубоко убеждены, что ресоциализацию надо начинать уже в лагере. Если человека “подхватить” уже после освобождения и начать этим заниматься – толку не будет».

Кроме того, адаптация заключенных будет не возможна без соответствующей реформы ФСИН, считает Михаил:

«Признано всеми, что в системе ФСИН – запредельная коррупция, истязания, убийства и жуткие поборы заключенных. Все направлено на то, чтобы с заключенных выманить деньги. Этот порочный круг никакими реформами не разорвать. Все, что я перечислил сейчас – признаки некой уже сложившейся культуры. А культура ГУЛага у нас развивалась со времен СССР, и сейчас тенденция такова, что динамика развития – отрицательна. То, что было в СССР, сейчас стало гораздо хуже. И “культуру” эту победить нельзя. Нельзя победить, но можно “разбавить” другой культурой, что и делает, например,  Театр для бывших заключенных».

Михаил знает, о чем говорит – за плечами у него  четыре тюремных срока. Сейчас они вместе с Аркадием работают над проектом «Тюрьма и воля».

За основу будет взята уже действующая в ФЕБК программа центра «Возвращение», но уже в федеральном масштабе. В центрах предполагаются открытие хостелов, занятия с психологами, обучение специальностям, поиск работы. Кроме того, Михаил планирует вести работу в колониях для несовершеннолетних. В настоящий момент участники занимаются поиском финансирования.

«Нам никто не отказывает, но и поддержки нет. Один раз мы написали Президенту РФ, нам нужны были средства на театр, но кроме отписки это, к сожалению, ни к чему не привело, — поделился опытом Аркадий.

Сейчас Михаил ожидает ответа от Правительства Москвы, около года назад он встречался с зам. мэра Москвы Л. М. Печатниковым, но, увы, — пока театр и будущий совместный проект центра ни обещанного помещения, ни финансирования так и не получили.

Анастасия ПЛАТОНОВА, Новая Газета

Tags: арт-терапия, возвращение, вольный дебют, ГУЛАГ, Евгений Клюев, заключенные, между двух стульев, Петропавел, Совет при Президенте по развитию гражданского общества, театр-студия, Тюрьма и воля, ФЕБК, ФСИН