У Яны «юбилей». Десять лет назад ее доставили в эту тюрьму для того, чтобы она провела здесь остаток жизни. Приближается срок дозволенного свидания, через пять недель она встретится с Букером и мамой. Только один раз в шесть месяцев...

Уже три года не видела папу, только редкие десятиминутные телефонные разговоры.

Надзирательница Синтия сказала, что после заключения брака с Букером свидания молодоженов станут частыми, Яна сможет проводить с мужем в комнате, похожей на номер в мотеле, целых шесть часов.

Яне Кипнис было тогда семнадцать лет, а Биллу, преподавателю физкультуры, бывшему футболисту, – на двадцать лет больше. В тот вечер он попросил Яну остаться после урока в спортзале. Когда Билл запер дверь зала и повернулся к Яне, в его глазах было что-то волчье. Девушке стало страшно. Когда он срывал с нее одежду и непрерывно повторял какое-то слово, Яна, кажется, кричала. А, может, и нет... В школе находились еще несколько человек, в том числе охранник, который позднее свидетельствовал на суде, что крика Яны не слышал.

– Одевайся! – спустя какое-то время приказал Билл. – И никому ни слова, а то, знаешь... И провел ребром ладони по горлу.

Яна этого не видела и не слышала. Она громко рыдала, не в силах подняться с пола. Когда Билл помог ей подняться, ее глаза бегали по спортзалу. Яна искала любой предмет, которым она могла бы убить насильника. А потом – провал в памяти.

Кажется, Билл вывел ее во двор. Кажется, она сумела сесть за руль и доехать до дома. Там никого не было, родители еще не пришли с работы. Яна непрерывно дрожала. Она вернулась к машине, не забыв прихватить большой кухонный нож, который позднее не раз видела в ходе суда. Она хорошо знала, где жил Билл...

Оставив машину на улице, даже не приглушив двигатель, Яна позвонила в дверь. Вышел Билл. Яна не запомнила ни выражения его лица, ни крики, когда наносила удар за ударом в грудь и живот Билла. В какой-то момент, истекая кровью, он повернулся, Яна догнала его и всадила нож в спину. Билл рухнул на землю, прибежала его жена, и Яна, не понимая, зачем, ударила и ее ножом в живот.

После всего, что произошло, Яна приехала домой. Родителей все еще не было. Папа пришел, когда она уже позвонила в полицию и сообщила, что только что совершила два убийства. Предумышленное убийство и попытка убийства, приведшая к серьезному повреждению здоровья жены Билла – этого было достаточно для высшей меры наказания.

Суд длился семь с половиной месяцев. Яна, отвечая на вопросы суда только правду, даже тогда, когда правда свидетельствовала не в ее пользу, заметно завоевала симпатии участников процесса, даже прокурора. Видимо, это и спасло ей жизнь. Решение суда: пожизненное заключение без права на помилование.

Апелляция несколько изменила приговор. Был разрешен пересмотр дела через сорок лет пребывания в тюрьме строгого режима.

Яна всегда сожалела, что тяжело ранила невинную женщину, но Билла она убила бы опять. У нее было много времени для сожалений и размышлений.

Первые шесть лет Яна сидела в камере-одиночке двадцать три часа в сутки, один час в день был предназначен для прогулки. По нескольку раз перечитывала каждую букву газеты, которую ее давали на сутки и... писала стихи, писала в уме, бумага и карандаш были запрещены.

Наконец, адвокат, которого щедро оплачивали вынужденные продать дом и взявшие вторую работу родители, добился для Яны серьезного послабления режима. Один раз в шесть месяцев разрешалась встреча с родными и не через зарешеченное окно, а за столом, разрешалось принять лакомку, которую охранник, прежде, чем передать ей, относил на проверку. Яне разрешалось пользоваться тюремной библиотекой, писать и даже приносить книги в камеру.

Однажды во время очередного свидания Яна заметила пристальный взгляд чернокожего посетителя за соседним столом. Она посмотрела на него, а он так доброжелательно улыбнулся ей, показав все белоснежные зубы!

Через несколько дней по телефону папа рассказал ей, что после свидания Букер непрерывно задавал вопросы о ней, не прекратив расспросы даже тогда, когда узнал, что заинтересовавшая его девушка – убийца. Букер настолько понравился родителям, что они не могли отказать ему в том, чтобы «отдать» свой телефонный разговор. А потом на свидания с Яной приходили вместе мама и Букер (более двух посетителей не допускали).

Однажды, занимаясь столь любимым «копанием» в библиотеке, Яна наткнулась на Макса Даймонта «Евреи, Бог и история». Книгу перечитывала так много раз, что немало страниц запомнила наизусть.

Не следует думать, что в женской тюрьме что-то дается легко. Охрана, от которой зависишь во всем, не любит образованных заключенных. Так, например, когда Яна попросила приобрести для нее «Пятикнижие Моисеево», понадобился почти год времени, хитрость, унизительные просьбы. По непонятной причине книга числилась в списке литературы, запрещенной к доставке посетителями. Многие ограничения накладываются просто администрацией тюрьмы. В другой тюрьме нет ни малейших ограничений на религиозную литературу.

Можно себе представить, какие препятствия пришлось Яне преодолевать, когда она начала всерьез учиться. К студенткам-заключенным относятся предвзято и администрация тюрьмы, и преподаватели, принимающие экзамены у заочниц. Некоторые экзамены не могут быть сданы заочно, по переписке. Нужны многочисленные официальные и неофициальные просьбы, безупречные поведение и успеваемость. Только тогда разрешение сдавать экзамен под конвоем зависит от настроения бюрократа, желающего или не желающего поставить подпись-разрешение.

Я понял, через что должна была пройти Яна, когда потратил много месяцев ради того, чтобы получить разрешение на одночасовое интервью с ней в тюрьме, где она отбывала пожизненный срок заключения.

Среди прочего, я спросил Яну, не сожалеет ли она о содеянном. «Нет, не сожалею, – ответила она, – но сейчас, став религиозной, так бы не поступила».

Я даже не имею права описать все страдания, через которые нужно было пройти Кипнис за годы сдачи эквивалента средней школы, учебы в университете Беркли, затем в юридической школе, которую она окончила, став одной из лучших студенток. Многочисленные грамоты-поощрения заняли две стены тюремной библиотеки. Описание подробностей получения каждого, даже незначительного разрешения зависело часто от настроения рядового охранника.

Но вот чего у Яны было в избытке, так это времени и терпения. Занимаясь учебой, она никогда не забывала о своих религиозных обязанностях. Евреи в тюрьме – это случается не так часто. Но, кроме Яны, за решеткой оказались еще две женщины – Люция Фельдман, попавшаяся на афере на рынке ценных бумаг и «заработавшая» восемь лет, и Сима Коньерс, долгое время воровавшая изделия ювелирной фабрики, на которой она работала. С ними вместе Яна отмечала каждый «шабат», получив разрешение на книги, кошерную еду, свечи и прочие принадлежности.

Только один раз Яна решилась на открытую конфронтацию с администрацией. Она училась второй год в юридической школе, когда попросила для себя кошерную еду. Ей сказали, что такой практики в тюрьме нет, и Яна объявила голодовку. После нескольких дней только на воде к ней, наконец, пригласили раввина, который подтвердил, что вся ее еда отныне будет кошерной.

Однако не все было разрешено. Разрешение на публикацию написанных ею книг рассматривалось в Верховном Суде США. Прецедент мог бы сыграть отрицательную роль, заключенные на пожизненное заключение не могут зарабатывать деньги за пределами тюрьмы. Однако Яна пишет. Может, когда-нибудь она сможет получить разрешение на публикацию без получения гонорара. Она создала несколько познавательных книжек для еврейских детей, написала научную работу о значении прецедента в юридической практике, историю инквизиции... Кроме того, Кипнис изучила иврит, испанский, французский и греческий языки. Конечно, она безукоризненно владеет русским, языком страны, где она родилась.

А свадьба состоялась. Перед хупой Букер прошел обряд обращения в иудаизм, регулярно приезжает к жене на свидание, у них двое шестилетних близнецов – мальчик и девочка, «моих мулатиков», как их называет Яна. Вот только не любит она, когда «мулатики» виснут на ней, плачут и не хотят уходить, когда заканчивается свидание.

Букеру тяжело. Работа менеджера в супермаркете требует много сверхурочного времени, а он любит проводить время с детьми и посещать их занятия в Еврейском центре, где он стал активистом. Ему важно, чтобы его дети были «не хуже других», как он говорит по-русски. Кажется, на этом его русский ограничивается, не хватает времени. В домашних делах ему очень помогает его мама. Интересно бы знать, где родители раздобыли ей имя русской еврейки – Циля?..

Выйдет ли она когда-нибудь на свободу? Ведь если выйдет, многие узнают о таланте этой замечательной женщины.

Впрочем, есть хорошая новость. Яна, став сама себе адвокатом, добивается досрочного пересмотра дела, не через сорок, а через двадцать лет. Ее просьбу поддерживают многие коллеги-адвокаты, сенатор, администрация тюрьмы и ... вдова погибшего Билла. Осталось два года.

Алан Слепой,

Бельмонт, Калифорния

Tags: Верховный Суд США, евреи-заключенные, заключенные США, тюрьмы США